На фоне мрачных жилых домов, испещрённых тут и там стрёмными вывесками магазинов, мэрия стоит обособленно, поблёскивая относительно чистым белым фасадом. Здание двухэтажное, но вытянутое в длину: в нём много окон, первый этаж до шести вечера светит тусклыми жёлтыми лампами, а второй занавешен красными шторами, через которые ничего не видно. Оно невежливо контрастирует с городом, внушает уважение и заставляет чувствовать себя неловко, стоит только подняться на первую ступень.
На первом этаже найдётся всё, что требуется ответственному гражданину. Прямо на входе - приёмная, через окошко которой за глупые вопросы вас обгавкают так, что мать родная не узнает; чуть дальше - двери: паспортный стол, биржа труда, канцелярия, касса выдачи талонов, простенький зал заседаний. Словом, чего только нет, и каждый кабинет важный. В коридорах то и дело снуют смурные работники, плечами сталкиваясь то с попаданцами, то с егерями, принесшими из Леса скарб различного калибра и степени важности.
На втором этаже - резиденция мэра. У него там свой кабинет с огромным столом и кучей мягких стульев, библиотека со старым скрягой Сатаной - архивным работником, которого легко разозлить и сложно успокоить, - в конце коридора кабинет заместителя мэра (обставленный чуть проще, но всё равно солидный).
С торца администрации можно попасть в егерьскую приемную. Или Оценочную - кто как зовет. В небольшую пристройку егеря сносят хабар, получают честно заработанные рубли и уходят с миром. Цапаться с оценщиком за стоимость - себе дороже, еще занизит. Комната небольшая: стойка, заваленная отчетностями, за стойкой - неровные ряды стеллажей и коробок, забитые под завязку. На оценочном пункте лесные подарки не задерживаются - два работника покрепче разносят добытое по магазинам, на ферму и куда скажут. Иногда приходит цокать клыками Дунин, смотрит, чтобы все было честно. Насколько возможно.
В здании администрации можно встретить Джошуа и Риви Силей, Дунина, который часто ошивается либо в кабинетах паспортного стола, либо в канцелярии, работниц того же стола (например, Левретку или Идиллию), циклопа, который уже пару десятков лет занимается фотографиями для паспортов... в целом, лица уже давным давно примелькавшиеся, редко сменяющиеся - основательные.
Все-таки куда предпочтительней тихо-мирно сдохнуть, а не доставлять медикам лишней работы и не переводить редкие, а от того ценные медикаменты. И больничный персонал неизменно об этом напоминает: не вслух, так - общим пренебрежением. В больнице редко моют руки, перестилают простыни раз в несколько недель, не знают одноразовых инструментов и вполне могут забыть прикрытый одеяльцем труп на денек посреди коридора. Тут пахнет гнилью и спиртом. Пахнет болезнью, затхлостью, сигаретами из кабинета глав.врача. Пахнет пирожками из гнойного отделения. По коридорам ковыляют вязаные-перевязаные нелюди, в столовой стучат тарелками по подносам и созывают на обед - на обед у них луковый суп, в лучших традициях домов призрения.
Каа - глав.удав, как шутят местные - редко осматривает больных сам. Чаще работают те, кто пониже. Насвистывая, надраивает полы, гоняя по ним грязную воду, Амур собственной персоной. Медиков мало, больных - много. И если инфекции мифологических тварей берут плохо, то венеры, бронхитов и лишних технических отверстий от ножевых - хоть отбавляй.
Опорный пункт милиции (в простонародье «опорка», «ментовка» и иные, не менее нелицеприятные названьица) расположен в стратегически удобном месте – рядом с больницей. Чтобы подозреваемые не померли до того, как доблестная милиция порешит, что с ними делать.
Здание из двух этажей имеет ещё два этажа снизу — подвальный и карцер. В подвальном есть камеры, в которых может набиться до трех десятков подозреваемых, ждущих своего приговора. В карцере запираются на долгие сроки те, кого пощадили (иные говорят, что карцер — хуже смерти). Камер немного, но они никогда не пустуют. Порой в карцер бросают тех, кто не идёт на диалог: после «морозилки» любой становится крайне сговорчив.
В обычных камерах даже кормят, поят, раз-два в день водят в туалет. Дежурный тут отдельный, бдящий, чтоб никто не вздумал дать дёру. Где-то тут и архив, куда сваливают макулатуру, коей являются отчеты; говорят, ими и топится вся опорка, потому-то они и нужны в неимоверных количествах.
Сидят все, кто попался (и кого не прихлопнули сразу на месте преступления) недолго: во-первых, бесплатно кормить заключённых никто не хочет, во-вторых, на их место спустя время претендуют другие беспредельщики. Если заключённый хочет "исправиться" — его выпускают и отправляют на каторжные работы типа лесопилки или егерства. Не хочешь — тогда, пожалуйста, отправляйся на тот свет. Обычно все хотят, конечно, так что после определённого времени тяжёлых исправительных работ — реабилитация.
Косякнёшь ещё раз — сядешь снова. Сидит заключённый своё профилактическое время, может на недельку загреметь, чтоб только испугаться успел, а может и на годок — каждому своё.
На первом этаже всё стандартно: зал ожидания перед пунктом дежурного, длинный коридор, который ведёт в шесть кабинетов оперативников, зал для совещаний, архив улик и изъятого имущества, а также небольшая кухня. По кабинетам сидят отделы, сформированные из оперативников: от четырех до шести милиционеров. Многие работают в одиночку, но по шапке получает вся бригада. Старший в бригаде обычно тоже имеется, но построить свой отдел и заставить выполнять приказы хотя б уровня «в носу не ковыряться» удаётся не каждому.
На втором этаже почти всё пространство занимают допросные, кабинет начальника, большой зал для совещаний (именно здесь раздают лещей и медали, но лещей всё же чаще), пункт дежурного по охране труда (зачем он здесь — неизвестно никому, даже начальнику) и фельдшерский пункт (с одной аптечкой, где есть бинт, пластырь и уголь — не активированный, а обычный; сотрудники тут держат горячительное и спиртное, что, по их словам, лечит лучше прочего).
Позади длинного двухэтажного здания — дровница, наполняемая самим оперативниками. Ворье, что таскает ментовские дрова, могут прибить на месте — инциденты были, не повторялись.
Пожары в Союзе - дело нечастое, зато всегда со спецэффектами. То газ рванёт, то очередной дурак сигарету не затушит, а иногда и дракон какой-нибудь воспламенится и вокруг себя всё к чёртовой матери сожжёт. Беда, в общем. Но на такие случаи и существует пожарка - крошечное здание недалеко от мэрии.
Часть представляет из себя кирпичный гараж, а над ним - жилое помещение для огнеборцев. Ну, и всё. Работают в пожарке крепкие и стойкие нелюди, способные из огня да в полымя. Дежурят день и ночь. В гараже стоят сани с бочками под воду; возят на своих двоих, до места возгорания тоже добираются бегом (как иначе-то). Особой пожарной атрибутикой огнеборцы не снабжены, но шланги под воду и респираторы у них в наличии. Заношенные, потасканные, кое-где шитые-перешитые - зато есть.
"НУРОФЕН ФОРТ" - за спиной владельца продуктового висит огромная линялая растяжка. Под надписью - портрет улыбающейся девочки с хвостиками, вызывающий нездоровое оживление у всех жителей Союза, чей рацион в прошлой жизни составляли дети. Хозяина магазина все так и зовут: Нурофен. Он не говорит, только хрипло дышит и гневно пыхтит, когда нелюди не понимают по жестам, чего он от них хочет. Даже цену показывает на пальцах, и шестипалые толстые ручки с веснушками и курчавой рыжей шерстью смотрятся гротескно, когда показываются из-под слишком низко провисших рукавов его черной хламиды. Нурофен вообще личность примечательная: не снимает капюшона, молчит, не покидает своего прилавка. Никто не в курсе, есть ли у него ноги. Похож на обрюзгшего дементора габаритов юного гиппопотама, если дементоры, конечно, умеют страдать одышкой и накручивать в заморозки такие цены, что город вынужден еще туже затянуть пояса.
Продуктовый сотрудничает с фермой, рыболовами и егерями. Сюда стягиваются продукты разной свежести: часть расходится по талонам, часть идет за наличность. Далеко не все тут свежее, и мерзковатый душок подгнивших фруктов и склизкого, тронутого слизью мяса вполне ощутим. За тяжеловесными витринами лежат куски вырезки и синеватые пупырчатые куры. На крюках сверху - колбасы, с укором смотрят свиные головы, по углам - гирлянды сухой рыбы. Фрукты и овощи в деревянных ящиках. Чем дешевле продукт, тем чаще его выбрасывает в Лес, и тем чаще егери несут его в магазин: чаще всего прилавки завалены копеечным дерьмом. Блоки Беломорканала, мутные соки в банках, вязанки лаврового листа и огромные батареи кильки в томате, которую Лес посылает порой настолько щедро, что особо голодным ее раздают даром.
Существует "ФОРТ" не менее трёх десятков лет, не меняя названия: хозяин у него бессменный.
"Какие виды биологического материала вы готовы предоставлять клиентам? Нужное подчеркнуть".
"Какие виды эмоций вы готовы предоставлять клиентам? Нужное подчеркнуть".
"Способности к регенерации и восстановлению органов?"
Нужное подчеркнуть.
Потенциальные работники заполняют развернутую анкету на полсотни пунктов. Это важно: кому нужна шлюха, которая умеет танцевать у шеста, но не может отдать ноль-два крови и полноценную порцию добротного животного ужаса за вечер? Вот и богиня любви думает - никому.
"Любовью" здесь и не пахнет. За потертые рубли и контрабандный товар на ночь (или хотя бы час) можно снять кого душа пожелает: мужчину, женщину, гермафродита, бога или нечисть. Или даже человека. Для особых любителей знать, что там уж точно ничего не регенерирует и не отрастет. Работники заведения продают себя целиком. Продают кровь - вампирам, плоть - любителям плоти, эмоции - энергетическим пиявкам, секс и танцы - всем остальным. Орел, терзавший в незапамятные времена Прометея, имеет здесь постоянного донора печени, а цербер просто захаживает поностальгировать о старой работе, когда скопит денег. Персонал борделя крайне живуч и благополучно выработал иммунитет к боли, для избытка же седых волос всегда найдется краска.
Полноправная хозяйка тут одна. И ее боятся, эту кукольную брюнетку с эллинистически плавными формами и тёмным взглядом - боятся за крутой нрав, умение быть жестокой и револьвер с девятью пулями. Десятую она всадила ровно промеж глаз зарвавшемуся клиенту, лишний раз доказав своим протеже, что шутить с женщинами опасно, а с богами опасно вдвойне.
Мэрия платит работникам борделя за часть клиентов, жизненно нуждающихся в боли или эмоциях. Они приходят сюда раз в месяц, с талонами. Остальные выкладывают деньги, случается и бартер. Приватный танец за курицу и мешок картошки, когда за окном минус пятьдесят, и когда голодно? Случается и такое.
При борделе имеется бар, небольшая сцена и даже маленькая комната, где всем желающим набьют хоть бабочку на плече, хоть собаку на спине. Могут и ушки под сережки кольнуть.
Будь на месте сфинкса, хозяйки этого дома, кто послабей - ее подопечных сожрали бы в день их появления в городе. В каждом маленьком ребенке есть по двести грамм печенки и целый холодильник нежных рубленых котлет. Но у Лауры тяжелый взгляд, еще более тяжелая когтистая лапа и серьезное влияние в городе. Поэтому подопечные живут хоть и не шибко хорошо, но живут, кушают по утрам манную кашу и время от времени вырастают во вполне приличных нелюдей.
Дом стоит на задворках спальника, рядом с серыми облезлыми многоэтажками и рекой. У него желтые блеклые стены, покатая крыша и огороженный двухметровым забором с колючей проволокой двор. Под крылышко к Лауре и Дажьбогу попадают все беспризорники, загремевшие в Союз до шестнадцати лет, и родившиеся тут, но оставшиеся без родителей. Растут, с грехом пополам получают азы образования. Иногда, правда, умирают от простуды, как значится в документах (и ходят слухи, что у простуды большая пасть и любовь к детям), но это редко. Большинство живет при детском доме до совершеннолетия и выпускается в свою комнатку в коммуналке, в большую жизнь.
Единицы усыновляют, но это процесс долгий и муторный, да и желающих по пальцам одной руки за все время можно пересчитать.
Детский дом существует четырнадцать лет.
По совместительству промтоварный магазин, магазин готовой одежды (повседневной, верхней, выходной, белья), книжный, сувенирный, мебельный. Секонд хенд. Какой угодно. Здесь хватает разной ерунды.
Полное самообслуживание: в длинном барачном помещении со снесенными внутренними стенами навалены горы хлама - выбирай что хочешь и иди на кассу. Старые кресла, пледы, ватные одеяла, автомобильные запчасти, белый порошок, шапки и кружевные чулки, двенадцатитомник Голсуорси лежит на полке рядом с детским учебником математики для шестого класса. Тут же, при Всячине, есть и ломбард. Можно за треть цены сдать практически любое свое имущество.
Находится за городом, на самой границе с Лесом. Лесные твари скот не трогают. А если пытаются трогать, то быстро находят упокоение в одной из шести собачьих пастей Сциллы и еще долго пугалом висят на шесте. В те же пасти, только с прямой дорогой в желудок, отправляются воришки и нерадивые работники.
Сцилла и Харибда - две здешние хозяйки. Преотвратные, если начистоту, твари в истинном облике, в человеческом они тоже красотой и дружелюбием не блещут. Кроме них на ферме работают местные, за деньги и продукты выпасающие скот, чистящие многочисленные хлева, доящие коров и коз. Работы много, и она тяжелая: трава на огороженных полях отрастает практически моментально, как и деревья в Лесу, но чтобы начисто освободить ее от снега требуется немало усилий. Стада коров, коз, овец и сотня свиней обеспечивают мясом, молоком и шерстью практически весь город.
На ферме есть упорные аграрии, выращивающие кормовую репу, морковку, морозоустойчивую капусту. Не без помощи драконов, в отапливаемых теплицах. Но теплиц многогектарных, под культуры вроде пшеницы или гречихи, нет.
С диско шаром, светящимися новогодними гирляндами и настоящей музыкой. И коллекцией пластинок. В клубе устраивают вечерние дискотеки, театральные постановки (на которые приходят со своими стульями или рассаживаются на полу), застолья, встречи мэра с горожанами. Двухэтажное старое здание в самом центре.
В большинстве домов есть стационарное радио. Старенькая пластиковая коробка, уютное тараканье гнездышко с проводами, уходящими в толщу стен. Чаще всего оно молчит - программы ведут энтузиасты. Изредка выплевывает в семь ноль-ноль хрипловатую утреннюю зарядку: поставили ноги на ширину плеч, наклонились, выпрямились, повторили.
Изредка по радио вещает мэр, бывает, что транслируют записи со старых кассет и пластинок, иногда можно попасть и на живые песни сирены. Радиорубка находится рядом с мэрией, в маленькой бетонной будке с отоплением в виде старой буржуйки.
Чтоб справиться с проблемой отправки на тот свет в условиях вечной мерзлоты. В первую очередь крематорий. Огромная печь с заезжающей внутрь каталкой, взаправдашняя, с решетчатой дверью на скрипучих петлях и с надежной щеколдой (с виду настолько внушительной, будто идею собственной кремации одобряют далеко не все клиенты). Корыто под прах, регулярно опустошаемое на ближайший пустырь. Поленница. Странный запах - специфическая смесь жареной курочки со жженой костью. Вне рабочего помещения все существенно прозаичней. Обычный дерьмовенький кабинет, заваленный старой документацией соседствует с выставочным залом, где регулярно наводят красоту на полках с венками и протирают пыль с гробов. Тут можно заказать вашему соседу на кремацию красивое накрашенное личико, даже если в жизни он был распоследним уродом. Можно купить гроб, могильный крест для соседствующего с крематорием кладбища, парик из натуральных волос и даже - из-под полы, конечно! - отхватить мертвечинки, если вы из числа трупоедов. Или трупоедоедов. Бывает и такое.
Тут же находится морг в холодном подвальном помещении. Горыныч следит за всеми и вся в три головы - у него не забалуешь. Работает здесь и сам, причём практически безвылазно. Также у бюро есть сторож: горгулья, сидящая на карнизе над входом. Зверюга дюже агрессивная и злорадная, так что портить казённое имущество не советуется.
Крематорий спонсируется муниципалитетом и сотрудничает с милицией, отправляющей в похоронную контору все трупы с признаками насильственной смерти после их вскрытия.
Также в городе есть библиотека, несколько баров (по совместительству - едален с дерьмовейшей едой), кинотеатр со скромным набором фильмов и афишами, нарисованными от руки, мельница, полузаброшенная лодочная станция на берегу реки, несколько мастерских для тех, кто умеет работать по дереву, выделывать мех и шерсть и шить. Множество разрушенных и нежилых зданий. Заброшенный театр. И бог знает, что еще.
Из примеров:
• узбекское кафе «Самарканд»
Кафе, в котором подают восточные блюда, как то: плов, лагман, бешмармак, эчпочмак, пахлаву и пр. Снаружи примечательно крупной облезлой вывеской, внутри - интерьером, заставленным ворохом предметов восточной культуры вроде медных кувшинов, кальянных колб и фесок. В кафе имеется бар с вкусными настоечками и разговорчивым барменом, а также доски для игры в шахматы и нарды.• едальня «Сушишоп»
Внутри цветной и хаотичный. От скамейки в виде слона до мексиканского флага и чайника-лейки - все будто свалено вперемешку и пестрит. Отличается большим количеством несовершеннолетних работников, непонятными названиями блюд (что такое карбонара?) и странной притягательностью для детоедов. Самая вкусная яичница. Можно выпросить гитару или бубен. Можно выпить и получить по роже. А еще можно в удачное время купить зелье для роста волос - хорошая штука, между прочим.• игорное заведение «Козырь»
Если хочется провести время в безопасности, не боясь, что на тебя нападут и сожрут, то «Козырь» идеальный для этого вариант. В нем существует правило, которое не стоит нарушать, если не хочешь лишиться входа туда: никогда не нападать на других, даже если вы кровные враги. Заведение, в котором можно хорошо провести время, поиграть в различные азартные игры с выгодными Вам ставками, но не стоит забывать, что проиграть тоже можно, и проигрыш будет ощутимым.Описание здания.Одноэтажный длинный барак из тех, что строили для жилья, пока студенты копали картошку. Над входом самодельная табличка: на ярко-красной пластиковой пластине приклеены желтые буквы.
Внутри одна большая зала. Пять столов, обитых вытертой красной бархатной тканью. По углам горят свечи, окна занавешены веселенькими совдеповскими занавесками. В правом углу помещается небольшая стойка, где можно угоститься за умеренную плату горячительным. Не возбраняется и даже приветствуется приносить свое. Около барной стойки дверь в личную комнату хозяина дома. Вход без приглашения запрещен.
К удовольствию гостей: карты, нарды, домино, кости, дартс, рулетка.
Из постоянно действующих сотрудников: коренастый охранник, похожий на гнома, пленительная крупье и сам хозяин, Лихобор. Иногда крупье поет.
Игра идет на что угодно - проиграть душу тоже можно. Есть фишки из бутылочных пробок, которые можно обменять на деньги.
Игральный дом открыт каждый день с полудня и до полуночи. Основная часть мероприятий начинается ближе к вечеру.• питейная «Колдырь»
Заведение популярно у драконов, потому что его владелец - сам выходец из них же. Зовут владельца Виталиком, в истинном образе он - жирненькая желтобрюхая ящерка, не огнедышащая, в целом безобидная. Собирает сплетни, знает всё о своих постоянных клиентах. Сама питейная небольшая, затемнённая, вместо электрических лампочек повсюду развешаны светильники со слабо колыхающимся пламенем. Кроме ядрёного алкоголя и жареного мяса тут вряд ли можно отведать что-нибудь ещё.
На данный момент (с 23го февраля февраля по начало марта нынешнего года) питейная разрушена и посетителей, ясное дело, не принимает.• место сходки егерей
Заведение для своих: двухэтажное здание на окраине города. Крепкое и тёплое, обустраиваемое по возможности местных завсегдатаев. На первом этаже - бывший трактир, ныне - просто несколько столов да лавок; здесь проводятся собрания. Второй этаж разделён на три комнаты, плотно набитые двухэтажными койками. Мягких подушек и пуховых одеял здесь почти не водится, но отоспаться после вылазки в Лес или отогреть вытащенного из сугроба попаданца можно.
Все здесь друг друга знают, на собраниях делятся информацией, иногда празднуют и выпивают - если есть, что. Конкретного хозяина у егерской нету, здесь каждый сам себе голова, но более опытных егерей уважают и слушают. Потасовки тут также редкое дело: обычно все проблемы решаются более-менее мирно.• а?
а!
